Шрифт:
Закладка:
«Незнание о знании», следовательно, означает либо неадекватное отображение в каких-то феноменах наличного в субъективности знания, либо отсутствие их отображения вообще в данный «отрезок» процесса познания. Это относится не только к априорному знанию, но и к весьма различным, по содержанию и значению составляющим компонентам познания, которые имплицитно содержатся в каждом знании. Пока еще не доведены до феноменологии «не-Я». То есть, «неэксплицированы» в «предмет». Есть в Общей психопатологии понятие «резонерство», то есть, «беспредметное» мышление. Это – для понимания.
В стороне находятся факты, требующие более глубокого Обще психопатологического анализа, а именно – Общей психопатологии гениальности.
Пример: Георг Кантор не знал, что в открытой им теории множеств содержаться некие парадоксы. Не знали о них продолжительное время и его последователи, принявшие данную теорию. Собственно, не велика мудрость понимать, что в любом знании есть что-то, что не улавливается субъектом познания, и некие парадоксы. Можно воскликнуть вместе с Овидием: «О, как парадоксальная моя мудрость! О, как парадоксально мое невежество!» С точки зрения гносеологии, возможно и существует проблема «знание и бессознательное», но с точки зрении Общей психопатологии, такой проблемы нет. По крайней мере, с тех пор, как фрейдовское «бессознательное» Лакан заменил «лентой Мебиуса». А, сейчас, есть и еще одна математическая модель «сознания-бессознания», разработанная нами. Психологом и психопатологом. Мы говорили о ней вскользь. Это – психологический триггер. В нем и «сознание» и «бессознание» (бессознательное) сосуществуют одномоментно в поле самосознания. Как – «здесь» и «сейчас»!
Можно и так:
Ситуация «незнание о знании» в тех или иных феноменах всегда сопровождает познавательную направленность субъекта. И, в гносеологии, и в Общей психопатологии. И, конечно, в обоих случаях, эта ситуация неразрывно связана с тремя другими. «Незнание о знании» по необходимости соотносится со «знанием о знании». Так, в феноменах познания, субъект раскрывает для себя смысл «незнания» и выясняет для себя значение наличного знания. Ибо поэтому, (еще раз процитируем Макса Фриша), «человек сначала что-то переживает, а потом придумывает историю этому переживанию». А также вспомним «смутное брожение духа», которое не есть чистая субъективность, Гегеля. Само состояние незнания о знании, всегда присуще субъекту и имеет, по крайней мере, два ряда феноменов (двузначность в общей психопатологии всегда отражает структуры бидоминатности – «Я-Я» и бимодальности «Я – не-Я»). То есть, психологический триггер! Первый ряд феноменов, это когда субъект обнаруживает свое незнание, непонимания себя или некоторых своих интенций (мотивов, намерений, поступков), даже – свой характер! И стремится преодолеть это в саморегуляции. Отсюда, важное заключение: и в Логосе присутствует функция сознания – саморегуляция! Банально, но истинно: в знании – сила!
В саморегуляции также налицо ситуация знания о незнании, которая вызывает состояние дискомфорта, тревогу или приводит к крайним степеням аффективности – паническим атакам и раптусам, маскированной депрессией, фрустрацией. В Общей психопатологии есть, и место для боли!
Второй ряд феноменов Общей психопатологии, это когда субъект еще не обнаружил своего незнания некоторых скрытых свойств наличного знания (в том числе своих, конструирующих и конституирующих его как субъекта и личность, психосоматических качеств). Он еще не знает, что он не знает. Это довольно обычная ситуация, которая всегда истерически (и исторически) предшествует первой, и выше была обозначена как «незнание о незнании».
Г) Знание о незнании
Это изначально проблемная ситуация. Однако, понятие «проблемная ситуация», широко используется в гносеологической литературе и имеет законное для себя место в Общей психопатологии. Интересно было бы рассмотреть феноменологическую общность между «проблемной ситуацией» и «пограничной ситуацией» Карла Ясперса. Проблемная ситуация чаще всего характеризуется так: «Это объективное состояние рассогласования и противоречивости знания, возникающее в результате его неполноты и ограниченности». «Неполнота» и «ограниченность» опять же имеют два смысла: по причине субъекта, и по причине объекта. В чем же суть отображения, осознания тех рассогласований и противоречий, которые постоянно присущи любой интенции, или, направленному на объект акту познания? Вероятно, в недостаточности наличного знания, в потребности узнать, понять, объяснить то, чего мы не знаем и не понимаем. Не в этом ли суть и «комплекса неполноценности» Адлера? Что вызывает наше любопытство и питает нашу любознательность? Здесь уместно привести известную поговорку: «La curiosité a tué le chat. Et la satisfaction de la connaissance obtenue de son relancé». Такая ситуация порождает новую цель познания, формирует новый объект и переориентирует вектор направленности. Таким образом, субъект убеждает себя в том, что он не знает, но должен знать! Это и есть знание о незнании. Но это не «незнание» Парменида из Элеи, которое «невыразимо в словах и непредставимо в мыслях». «Небытия нет, так как про него нельзя мыслить, так как такая мысль была бы противоречива, так как это сводилось бы к: «есть то, чего нет». Non-ens! И, это древнейшее заблуждение о «незнании» живет и сейчас! Обнаруженное субъектом незнание есть тоже знание. Невежда, осознающий свое невежество, перестает в этот миг осознания быть невеждой! Человек, который честно говорит, что он «дурак», далеко не «дурак»! Только поэтому – ignorantia non est argumentum.
Всякое незнание в пределах субъективности имеет смысл. А, значит, подпадает под определение нормы, и может быть оценено. При этом, нельзя упускать из виду и такой феномен незнания, как неверное истолкование (наличного знания). В Общей психопатологии «неверное истолкование» представлено весьма многими феноменами. От сновидений, до фантазий, иллюзий, галлюцинаций, и бреда. (См. следующую главу). «Знание о незнании» изначально лишает себя apriori-стичности. Рост знания сопровождается ростом незнания и заблуждения. Зенон Элейский любил повторять своим ученикам, что он не только знает больше, чем они, но и больше не знает, чем они!
В обыденном смысле? мы «теряемся», когда обнаруживаем некоторое явление (например, летающие «тарелки»), причины которого нам совершенно непонятны. Когда не можем объяснить наблюдаемое явление и стремимся преодолеть это наше незнание, о котором, тем не менее, можем говорить часами. Для современного человека существует много «повседневных очевидностей», которые не в состоянии объяснить и наука. А он, тем не менее, должен в этих «джунглях незнания» ориентироваться и адаптироваться. А «знание дикарей»? Например, «астрономия догонов» или суггестивные приемы пигмеев?
Тезис «знание о незнании» имеет серьезные смыслы и для гносеологии («строгой науки»), и для Общей психопатологии. Так, перед разными учеными, из спокон веков, стоит задача познания различных видов незнания. Эта задача постоянно решается, оставаясь нерешенной! Почти, как апории Зенона. А рядом стоит «ровесница» данной задаче – проблема искреннего заблуждения.
Итак, рассмотрение ситуации «знание о незнании» и стремление осмыслить ее особенности, в гносеологическом, историческом и Обще психопатологическом планах, с необходимостью предполагают ее обусловленность. Ибо, понимание любой конкретной ситуации «знания о незнании», требует четкой фиксации феноменов наличного знания о том, что именно мы знаем по данному вопросу. Без этого нельзя определить, что же мы не знаем? Но, при этом, нужно учитывать и осмысливать то обстоятельство, что в наличном знании всегда существуют «парадоксы незнания». А, из этого складывается «проблемная ситуация» – «незнания о незнании», которую мы рассмотрим ниже.
Д) Незнание о незнании
Все три описанных выше «состояния» субъекта и его субъективности, как Логоса, могут быть им, субъектом, диагностированы. Так как связаны, с более или менее, определенным предметом. Ситуация же «незнания о незнании» выявляется в феноменологии Общей психопатологии лишь абстрактно. Ибо, она здесь, «беспредметна». «Как нет сознания без «Я», так нет его и без «предмета»,
